Максим Горький - "Старуха Изергиль" читать онлайн, критика

«Надо, чтобы люди были счастливы. Причинить человеку боль, серьезную неприятность или даже настоящее горе — дело нехитрое, а вот дать ему счастье гораздо труднее». Эти слова принадлежат великому русскому писателю Максиму Горькому (настоящее имя — Алексей Максимович Пешков). Он сумел пройти в жизни через самые мучительные
испытания и сохранить веру в торжество правды, в человека. О самом
себе Горький рассказывал: «Родился в 1868 году в...Нижнем, в семье
красильщика Василия Васильевича Каширина, от дочери его Варвары и
пермского мещанина Максима Савватиева Пешкова, по ремеслу драпи-
ровщика, или обойщика... Отец умер в Астрахани, когда мне было пять
лет; мать — в Кунавине — слободе. По смерти матери дедушка отдал
меня в магазин обуви; в ту пору имел я девять лет от роду и был дедом
обучен грамоте по Псалтыри и Часослову. Из «мальчиков» сбежал и по-
ступил в иконописную мастерскую, потом на пароход в поварята, потом
в помощника садовника. В сих занятиях прожил до пятнадцати лет, все
время занимаясь усердно чтением...

На пароходе, когда был поваренком, на образование мое сильно влиял
повар Смурый...он возбудил во мне интерес к чтению книг...

После 15 лет возымел я свирепое желание учиться, с какою целью
поехал в Казань, предполагая, что науки желающим даром преподаются.
Оказалось, что оное не принято, вследствие чего я поступил в крендель-
ное заведение, по три рубли в месяц. В Казани близко сошелся и долго
жил с «бывшими людьми⁶³»... Работат на Устье, пилил дрова, таскал гру-
зы и, прибавим, почитыват всевозможные книжки»

Воспоминания Горького о самом себе говорят, насколько он хорошо
знач жизнь простого народа — грузчиков, ремесленников, крестьян, ба-

траков, железнодорожников, рабочих, безработных, бродивших по доро-
гам Российской империи в поисках заработка. Однажды в жандармском
управлении Горького спросили, почему он ходит с места на место. «Я
хочу знать Россию! — ответил он. Осенью 1891 года Алексей Пешков
пришел в Тифлис⁶⁸. Ему было тогда двадцать три года. Позади осталось
детство в нижегородском доме деда Каширина, мытарства «в людях» и
тысячеверстные странствия. К ним толкала юношу неуемная тревога ума
и сердца, стремление знать Россию, разгадать тайну огромной, обездолен-
ной страны, понять причину страданий народа.

В сентябре 1892 года в тифлисской газете «Кавказ» вышла первая
публикация Горького — рассказ «Макар Чудра». Позднее он писал на-
родовольцу (члену партии «Народная воля») А. М. Калюжному»: «Вы
первый взглянули на меня не только как на парня странной биографии,
бесцельного бродягу, как на что-то забавное... Вы первый заставили меня
взглянуть на себя серьезно». В 1884 году Горький публикует рассказ
«Старуха Изергиль». В нем повествование много повидавшей на своем
веку Изергиль делится на три как бы самостоятельные части (легенда о
Ларре, рассказ Изергиль о своей жизни, легенда о Данко). Изергиль рас-
сказывает, что на своем жизненном пути она встречала мужественных и
свободолюбивых людей. И потому не только рассказанные ею легенды, но
и собственные наблюденя привели ее к собственному убеждению: «Когда
человек любит подвиги, он всегда умеет их сделать и найдет, где это мож-
но. В жизни, знаешь ли ты, всегда есть место подвигам».

В 1913 году Горький пишет первую часть автобиографии — «Дет-
ство». В 1916 году появляется вторая часть — «В людях», в 1922 году
выходит третья — «Мои университеты».

В «Детстве», — писал Горький, — я представляю сам себя ульем, куда
разные простые, серые люди сносили, как пчелы, мед своих знаний и
дум о жизни, щедро обогащая душу мою кто чем мог. Часто мед этот был
грязен и горек, но всякое знание — все-таки мед».

1.    Чем необыкновенна жизнь великого русского писателя Максима Горького?

2.    Какое значение имели книги и чтение в жизни Горького как человека и буду-
щего писателя?

СТАРУХА ИЗЕРГИЛЬ

( Отрывки )

Легенда о Ларре

«Многие тысячи лет прошли с той поры, когда случилось это. Далеко
за морем, на восход солнца, есть страна большой реки, в той стране каж-
дый древесный лист и стебель травы дает столько тени, сколько нужно
человеку, чтоб угфыться в ней от солнца, жестоко жаркого там.

Вот какая щедрая земля в той стране!

Там жило могучее племя людей, они пасли стада и на охоту за зверя-
ми тратили свою силу и мужество, пировали после охоты, пели песни и
играли с девушками.

Однажды, во время пира, одну из них, черноволосую и нежную, как
ночь, унес орел, спустившись с неба. Стрелы, пущенные в него мужчи-
нами, упали, жалкие, обратно на землю. Тогда пошли искать девушку,
но — не нашли ее. И забыли о ней, как забывают обо всем на земле».

Старуха вздохнула и замолчала. Ее скрипучий голос звучал так, как
будто это роптали все забытые века, воплотившись в ее груди тенями
воспоминаний. Море тихо вторило началу одной из древних легенд, кото-
рые, может быть, создались на его берегах.

«Но через двадцать лет она сама пришла, измученная, иссохшая, а с
нею был юноша, красивый и сильный, как сама она двадцать лет назад.
И, когда ее спросили, где была она, она рассказала, что орел унес ее в горы
и жил с нею там, как с женой. Вот его сын, а отца нет уже, когда он стал
слабеть, то поднялся в последний раз высоко в небо и, сложив крылья,
тяжело упал оттуда на острые уступы горы, насмерть разбился о них...

Все смотрели с удивлением на сына орла и видели, что он ничем не
лучше их, только глаза его были холодны и горды, как у царя птиц. И
разговаривали с ним, а он отвечал, если хотел, или молчал, а когда при-
шли старейшие племени, он говорил с ними, как с равными себе. Это
оскорбило их, и они, назвав его неоперенной стрелой с неотточенным
наконечником, сказали ему, что их чтут, им повинуются тысячи таких,
как он, и тысячи вдвое старше его. А он, смело глядя на них, отвечал, что
таких, как он, нет больше; и если все чтут их — он не хочет делать этого.
О!., тогда уж совсем рассердились они. Рассердились и сказали:

— Ему нет места среди нас! Пусть
идет куда хочет.

Он засмеялся и пошел, куда захоте-
лось ему, — к одной красивой девушке,
которая пристально смотрела на него;
пошел к ней и, подойдя, обнял ее. А
она была дочь одного из старшин, осу-
дивших его. И, хотя он был красив,
она оттолкнула его, потому что боялась
отца. Она оттолкнула его, да и пошла
прочь, а он ударил ее и, когда она упа-
ла, встал ногой на ее грудь, так, что из
ее уст кровь брызнула к небу, девушка,
вздохнув, извилась змеей и умерла.

Всех, кто видел это, оковал страх, —
впервые при них так убивали женщи-
ну. И долго все молчали, глядя на нее,
лежавшую с открытыми глазами и
окровавленным ртом, и на него, кото-
рый стоял один против всех, рядом с ней, и был горд, — не опустил своей
головы, как бы вызывая на нее кару. Потом, когда одумались, то схвати-
ли его, связали и так оставили, находя, что убить сейчас же — слишком
просто и не удовлетворит их».

Ночь росла и крепла, наполняясь странными, тихими звуками. В сте-
пи печально посвистывали суслики, в листве винограда дрожал стеклян-
ный стрекот кузнечиков, листва вздыхала и шепталась, полный диск
луны, раньше кроваво-красный, бледнел, удаляясь от земли, бледнел и
все обильнее лил на степь голубоватую мглу...

«И вот они собрались, чтобы придумать казнь, достойную преступления...
Хотели разорвать его лошадьми — и это казалось мало им; думали пустить в
него всем по стреле, но отвергли и это; предлагали сжечь его, но дым костра
не позволил бы видеть его мучений; предлагали много — и не находили ни-
чего настолько хорошего, чтобы понравилось всем. А его мать стояла перед
ними на коленях и молчала, не находя ни слез, ни слов, чтобы умолять о
пощаде. Долго говорили они, и вот один мудрец сказал, подумав долго:

—    Спросим его, почему он сделал это?

Спросили его об этом. Он сказал:

—    Развяжите меня! Я не буду говорить связанный!

А когда развязали его, он спросил:

—    Что вам нужно? — спросил таг;, точно они были рабы...

—    Ты слышал...— сказал мудрец.

—    Зачем я буду объяснять вам мои поступки?

—    Чтоб быть понятым нами. Ты, гордый, слушай! Все равно ты ум-
решь ведь... Дай же нам понять то, что ты сделал. Мы остаемся жить, и
нам полезно знать больше, чем мы знаем...

—    Хорошо, я скажу, хотя я, может быть, сам неверно понимаю то, что
случилось. Я убил ее потому, мне кажется, — что меня оттолкнула она...
А мне было нужно ее.

—    Но она не твоя! — сказали ему.

—    Разве вы пользуетесь только своим? Я вижу, что каждый человек
имеет только речь, руки и ноги... а владеет он животными, женщинами,
землей... и многим еще...

Ему сказали на это, что за все, что человек берет, он платит собой:
своим умом и силой, иногда — жизнью. А он отвечал, что он хочет сохра-
нить себя целым.

Долго говорили с ним и наконец увидели, что он считает себя первым
на земле и, кроме себя, не видит ничего. Всем даже страшно стало, когда
поняли, на какое одиночество он обрекал себя. У него не было ни племе-
ни, ни матери, ни скота, ни жены, и он не хотел ничего этого.

Когда люди увидали это, они снова принялись судить о том, как нака-
зать его. Но теперь недолго они говорили, — тот, мудрый, не мешавший
им судить, заговорил сам:

—    Стойте! Наказание есть. Это страшное наказание; вы не выдумаете
такого в тысячу лет! Наказание ему — в нем самом! Пустите его, пусть он
будет свободен. Вот его наказание!

И тут произошло великое. Грянул гром с небес, — хотя на них не было
туч. Это силы небесные подтверждали речь мудрого. Все поклонились
и разошлись. А этот юноша, который теперь получил имя Ларра, что
значит: отверженный, выкинутый вон, — юноша громко смеялся вслед
людям, которые бросили его, смеялся, оставаясь один, свободный, как
отец его. Но отец его — не был человеком... А этот — был человек. И вот
он стал жить, вольный, как птица. Он приходил в племя и похищал скот,
девушек — все, что хотел. В него стреляли, но стрелы не могли пронзить
его тела, закрытого невидимым покровом высшей кары. Он был ловок,
хищен, силен, жесток и не встречался с людьми лицом к лицу. Только
издали видели его. И долго он, одинокий, так вился около людей, дол-
го — не один десяток годов. Но вот однажды он подошел близко к людям
и, когда они бросились на него, не тронулся с места и ничем не показал,
что будет защищаться. Тогда один из людей догадался и крикнул громко:

—    Не троньте его! Он хочет умереть!

И все остановились, не желая облегчить участь того, кто делал им зло,
не желая убивать его. Остановились и смеялись над ним. А он дрожал,
слыша этот смех, и все искал чего-то на своей груди, хватаясь за нее ру-
ками. И вдруг он бросился на людей, подняв камень. Но они, уклоняясь
от его ударов, не нанесли ему ни одного, и когда он, утомленный, с тос-
кливым криком упал на землю, то отошли в сторону и наблюдали за ним.
Вот он встал и, подняв потерянный кем-то в борьбе с ним нож, ударил им
себя в грудь. Но сломался нож — точно в камень ударили им. И снова он
упал на землю и долго бился головой об нее. Но земля отстранялась от
него, углубляясь от ударов его головы.

—    Он не может умереть! — с радостью сказали люди.

И ушли, оставив его. Он лежал кверху лицом и видел — высоко в
небе черными точками плавали могучие орлы. В его глазах было столь-
ко тоски, что можно было бы отравить ею всех людей мира. Так, с той
поры остался он один, свободный, ожидая смерти. И вот он ходит, ходит
повсюду... Видишь, он стал уже как тень и таким будет вечно! Он не по-
нимает ни речи людей, ни их поступков — ничего. И все ищет, ходит, хо-
дит... Ему нет жизни, и смерть не улыбается ему. И нет ему места среди
людей... Вот как быт поражен человек за гордость!»

«Многие тысячи лет прошли с той поры, когда случилось это. Далеко
за морем, на восход солнца, есть страна большой реки, в той стране каж-
дый древесный лист и стебель травы дает столько тени, сколько нужно
человеку, чтоб укрыться в ней от солнца, жестоко жаркого там.

Вот какая щедрая земля в той стране!

Там жило могучее племя людей, они пасли стада и на охоту за зверя-
ми тратили свою силу и мужество, пировали после охоты, пели песни и
играли с девушками.

Однажды, во время пира, одну из них, черноволосую и нежную, как
ночь, унес орел, спустившись с неба. Стрелы, пущенные в него мужчи-
нами, упали, жалкие, обратно на землю. Тогда пошли искать девушку,
но — не нашли ее. И забыли о ней, как забывают обо всем на земле».

Старуха вздохнула и замолчала. Ее скрипучий голос звучал так, как
будто это роптали все забытые века, воплотившись в ее груди тенями
воспоминаний. Море тихо вторило началу одной из древних легенд, кото-
рые, может быть, создались на его берегах.

«Но через двадцать лет она сама пришла, измученная, иссохшая, а с
нею был юноша, красивый и сильный, как сама она двадцать лет назад.
И, когда ее спросили, где была она, она рассказала, что орел унес ее в горы
и жил с нею там, как с женой. Вот его сын, а отца нет уже, когда он стал
слабеть, то поднялся в последний раз высоко в небо и, сложив крылья,
тяжело упал оттуда на острые уступы горы, насмерть разбился о них...

Все смотрели с удивлением на сына орла и видели, что он ничем не
лучше их, только глаза его были холодны и горды, как у царя птиц. И
разговаривали с ним, а он отвечал, если хотел, или молчал, а когда при-
шли старейшие племени, он говорил с ними, как с равными себе. Это
оскорбило их, и они, назвав его неоперенной стрелой с неотточенным
наконечником, сказали ему, что их чтут, им повинуются тысячи таких,
как он, и тысячи вдвое старше его. А он, смело глядя на них, отвечал, что
таких, как он, нет больше; и если все чтут их — он не хочет делать этого.
О!., тогда уж совсем рассердились они. Рассердились и сказали:

— Ему нет места среди нас! Пусть идет куда хочет.

Он засмеялся и пошел, куда захотелось ему, — к одной красивой де-
вушке, которая пристально смотрела на него; пошел к ней и, подойдя,
обнял ее. А она была дочь одного из старшин, осудивших его. И, хотя он
был красив, она оттолкнула его, потому' что боялась отца. Она оттолкнула
его, да и пошла прочь, а он у'дарил ее и, когда она упала, встал ногой на
ее грудь, так, что из ее уст кровь брызнула к небу', девушка, вздохнув,
извилась змеей и умерла.

Всех, кто видел это, оковал страх, — впервые при них так убивали жен-
щину'. И долго все молчали, глядя на нее, лежавшую с открытыми глазами
и окровавленным ртом, и на него, который стоял один против всех, рядом с
ней, и был горд, — не опустил своей головы, как бы вызывая на нее кару.
Потом, когда одумались, то схватили его, связали и так оставили, находя,
что убить сейчас же — слишком просто и не удовлетворит их».

Ночь росла и крепла, наполняясь странными, тихими звуками. В сте-
пи печально посвистывали су'слики, в листве винограда дрожал стеклян-
ный стрекот кузнечиков, листва вздыхала и шепталась, полный диск
луны, раньше кроваво-красный, бледнел, удаляясь от земли, бледнел и
все обильнее лил на степь голубоватую мглу'...

«И вот они собрались, чтобы придумать казнь, достойную преступле-
ния... Хотели разорвать его лошадьми — и это казалось мало им; думали
пуютить в него всем по стреле, но отвергли и это; предлагали сжечь его,
но дым костра не позволил бы видеть его мучений; предлагали много —
и не находили ничего настолько хорошего, чтобы понравилось всем. А
его мать стояла перед ними на коленях и молчала, не находя ни слез, ни
слов, чтобы умолять о пощаде. Долго говорили они, и вот один мудрец
сказал, подумав долго:

—    Спросим его, почему он сделал это?

Спросили его об этом. Он сказал:

—    Развяжите меня! Я не буду говорить связанный!

А когда развязали его, он спросил:

—    Что вам нужно? — спросил так, точно они были рабы...

—    Ты слышал...— сказал мудрец.

—    Зачем я буду объяснять вам мои поступки?

—    Чтоб быть понятым нами. Ты, гордый, слушай! Все равно ты ум-
решь ведь... Дай же нам понять то, что ты сделал. Мы остаемся жить, и
нам полезно знать больше, чем мы знаем...

—    Хорошо, я скажу, хотя я, может быть, сам неверно понимаю то, что
случилось. Я убил ее потому, мне кажется, — что меня оттолкнула она...
А мне было нужно ее.

—    Но она не твоя! — сказали ему.

—    Разве вы пользуетесь только своим? Я вижу, что каждый человек
имеет только речь, руки и ноги... а владеет он животными, женщинами,
землей... и многим еще...

Ему сказали на это, что за все, что человек берет, он платит собой:
своим умом и силой, иногда — жизнью. А он отвечал, что он хочет сохра-
нить себя целым.

Долго говорили с ним и наконец увидели, что он считает себя первым
на земле и, кроме себя, не видит ничего. Всем даже страшно стало, когда
поняли, на какое одиночество он обрекал себя. У него не было ни племе-
ни, ни матери, ни скота, ни жены, и он не хотел ничего этого.

Когда люди увидали это, они снова принялись судить о том, как нака-
зать его. Но теперь недолго они говорили, — тот, мудрый, не мешавший
им судить, заговорил сам:

—    Стойте! Наказание есть. Это страшное наказание; вы не выдумаете
такого в тысячу лет! Наказание ему — в нем самом! Пустите его, пусть он
будет свободен. Вот его наказание!

И тут произошло великое. Грянул гром с небес, — хотя на них не было
туч. Это силы небесные подтверждали речь мудрого. Все поклонились
и разошлись. А этот юноша, который теперь получил имя Ларра, что
значит: отверженный, выкинутый вон, — юноша громко смеялся вслед
людям, которые бросили его, смеялся, оставаясь один, свободный, как
отец его. Но отец его — не был человеком... А этот — был человек. И вот
он стал жить, вольный, как птица. Он приходил в племя и похищал скот,
девушек — все, что хотел. В него стреляли, но стрелы не могли пронзить
его тела, закрытого невидимым покровом высшей кары. Он был ловок,
хищен, силен, жесток и не встречался с людьми лицом к лицу. Только
издали видели его. И долго он, одинокий, так вился около людей, дол-
го — не один десяток годов. Но вот однажды он подошел близко к людям
и, когда они бросились на него, не тронулся с места и ничем не показал,
что будет защищаться. Тогда один из людей догадался и крикнул громко:

—    Не троньте его! Он хочет умереть!

И все остановились, не желая облегчить участь того, кто делал им зло,
не желая убивать его. Остановились и смеялись над ним. А он дрожал,
слыша этот смех, и все искал чего-то на своей груди, хватаясь за нее ру-
ками. И вдруг он бросился на людей, подняв камень. Но они, уклоняясь
от его ударов, не нанесли ему ни одного, и когда он, утомленный, с тос-
кливым криком упал на землю, то отошли в сторону и наблюдали за ним.
Вот он встал и, подняв потерянный кем-то в борьбе с ним нож, ударил им
себя в грудь. Но сломался нож — точно в камень ударили им. И снова он
упал на землю и долго бился головой об нее. Но земля отстранялась от
него, углубляясь от ударов его головы.

— Он не может умереть! — с радостью сказали люди.

И ушли, оставив его. Он лежал кверху лицом и видел — высоко в
небе черными точками плавали могучие орлы. В его глазах было столь-
ко тоски, что можно было бы отравить ею всех людей мира. Так, с той
поры остался он один, свободный, ожидая смерти. И вот он ходит, ходит
повсюду... Видишь, он стал уже как тень и таким будет вечно! Он не по-
нимает ни речи людей, ни их поступков — ничего. И все ищет, ходит, хо-
дит... Ему нет жизни, и смерть не улыбается ему. И нет ему места среди
людей... Вот как был поражен человек за гордость!»

Легенда о Данко

«Жили на земле в старину одни люди, непроходимые леса окружали
с трех сторон таборы этих людей, а с четвертой — была степь. Были это
веселые, сильные и смелые люди. И вот пришла однажды тяжелая пора:
явились откуда-то иные племена и прогнали прежних в глубь леса. Там
были болота и тьма, потому что лес был старый, и так густо переплелись
его ветви, что сквозь них не видать было неба, и лучи солнца едва могли
пробить себе дорогу до болот сквозь густую листву. Но когда его лучи
падали на воду болот, то подымался смрад, и от него люди гибли один за
другим. Тогда стали плакать жены и дети этого племени, а отцы задума-
лись и впали в тоску. Нужно было уйти из этого леса, и для того были две
дороги: одна — назад, — там были сильные и злые враги, другая — впе-
ред, там стояли великаны-деревья, плотно обняв друг друга могучими
ветвями, опустив узловатые корни глубоко в цепкий ил болота. Эти ка-
менные деревья стояли молча и неподвижно днем в сером сумраке и еще
плотнее сдвигались вокруг людей по вечерам, когда загорались костры.
И всегда, днем и ночью, вокруг тех людей было кольцо крепкой тьмы,
оно точно собиралось раздавить их, а они привыкли к степному' простору.
А еще страшней было, когда ветер бил по вершинам деревьев и весь лес
глухо гудел, точно грозил и пел похоронную песню тем людям. Это были
все-таки сильные люди, и могли бы они пойти биться насмерть с теми,
что однажды победили их, но они не могли умереть в боях, потому что у
них были заветы, и коли б умерли они, то пропали б с ними из жизни и
заветы. И потому они сидели и думали в длинные ночи, под глухой шум
леса, в ядовитом смраде болота. Они сидели, а тени от костров прыгали
вокруг них в безмолвной пляске, и всем казалось, что это не тени пля-
шут, а торжествуют злые духи леса и болота... Люди всё сидели и дума-
ли. Но ничто — ни работа, ни женщины не изнуряют тела и души людей
так, как изнуряют тоскливые думы. И ослабли люди от дум... Страх ро-
дился среди них, сковал им крепкие руки, ужас родили женщины пла-
чем над трупами умерших от смрада и над судьбой скованных страхом
живых, — и трусливые слова стати слышны в лесу, сначата робкие и
тихие, а потом все громче и громче... Уже хотели идти к врагу и принести
ему в дар волю свою, и никто уже, испуганный смертью, не боялся раб-
ской жизни... Но тут явился Данко и спас всех один».

Старуха, очевидно, часто расска-
зывата о горящем сердце Данко. Она
говорила певуче, и голос ее, скрипу-
чий и глухой, ясно рисовал предо мной
шум леса, среди которого умираш от
ядовитого дыхания болота несчастные,
загнанные люди...

«Данко — один из тех людей, моло-
дой красавец. Красивые — всегда сме-
лы. И вот он говорит им, своим товари-
щам:

—    Не своротить камня с пути ду-
мою. Кто ничего не делает, с тем ни-
чего не станется. Что мы тратим силы
на думу да тоску? Вставайте, пойдем в
лес и пройдем его сквозь, ведь имеет же
он конец — все на свете имеет конец!

Идемте! Ну! Гей!..

Посмотрели на него и увидати, что
он лучший из всех, потому что в очах
его светилось много силы и живого огня.

—    Веди ты нас! — сказали они.

Тогда он повел...»

Старуха помолчала и посмотрела в степь, где все густела тьма. Искор-
ки горящего сердца Данко вспыхивали где-то далеко и казались голубы-
ми воздушными цветами, расцветая только на миг.

«Повел их Данко. Дружно все пошли за ним — верили в него. Труд-
ный путь это был! Темно было, и на каждом шагу болото разевало свою
жадную гнилую пасть, глотая людей, и деревья заступали дорогу могучей
стеной. Переплелись их ветки между собой; как змеи, протянулись всюду
корни, и каждый шаг много стоил пота и крови тем людям. Долго шли
они... Все гуще становился лес, все меньше было сил! И вот стали роп-
тать на Данко, говоря, что напрасно он, молодой и неопытный, повел их
куда-то. А он шел впереди их и был бодр и ясен.

Но однажды гроза грянула над лесом, зашептали деревья глухо, гроз-
но. И стало тогда в лесу так темно, точно в нем собрались сразу все ночи,
сколько их было на свете с той поры, как он родился. Шли маленькие
люди между больших деревьев и в грозном шуме молний, шли они, и,
качаясь, великаны-деревья скрипели и гудели сердитые песни, а молнии,
летая над вершинами леса, освещали его на минутку синим, холодным
огнем и исчезали так же быстро, как являлись, пугая людей. И деревья,
освещенные холодным огнем молний, казались живыми, простирающи-
ми вокруг людей, уходивших из плена тьмы, корявые, длинные руки,
сплетая их в густую сеть, пытаясь остановить людей. А из тьмы вет-
вей смотрело на идущих что-то страшное, темное и холодное. Это был
трудный путь, и люди, утомленные им, пали духом. Но им стыдно было
сознаться в бессилии, и вот они в злобе и гневе обрушились на Данко,
человека, который шел впереди их. И стали они упрекать его в неумении
управлять ими, — вот как!

Остановились они и под торжествующий шум леса, среди дрожащей
тьмы, усталые и злые, стали судить Данко.

—    Ты, — сказали они, — ничтожный и вредный человек для нас! Ты
повел нас и утомил, и за это ты погибнешь!

—    Вы сказали: «Веди!» — и я повел! — крикнул Данко, становясь
против них грудью.— Во мне есть мужество вести, вот потому я повел
вас! А вы? Что сделали вы в помощь себе? Вы только шли и не умели со-
хранить силы на путь более долгий! Вы только шли, шли, как стадо овец!

Но эти слова разъярили их еще более.

—    Ты умрешь! Ты умрешь! — ревели они.

А лес все гудел и гудел, вторя их крикам, и молнии разрывали тьму в
клочья. Данко смотрел на тех, ради которых он понес труд, и видел, что
они — как звери. Много людей стояло вокруг него, но не было на лицах
их благородства, и нельзя было ему ждать пощады от них. Тогда и в его
сердце вскипело негодование, но от жалости к людям оно погасло. Он
любил людей и думал, что, может быть, без него они погибнут. И вот его
сердце вспыхнуло огнем желания спасти их, вывести на легкий путь, и
тогда в его очах засверкали лучи того могучего огня... А они, увидав это,
подумали, что он рассвирепел, отчего так ярко и разгорелись очи, и они
насторожились, как волки, ожидая, что он будет бороться с ними, и ста-
ли плотнее окружать его, чтобы легче им было схватить и убить Данко. А
он уже понял их думу, оттого еще ярче загорелось в нем сердце, ибо эта
их дума родила в нем тоску.

А лес все пел свою мрачную песню, и гром гремел, и лил дождь...

—    Что сделаю я для людей?! — сильнее грома крикнул Данко.

И вдруг он разорвал руками себе грудь и вырвал из нее свое сердце и
высоко поднял его над головой.

Оно пылало так ярко, как солнце, и ярче солнца, и весь лес замолчал,
освещенный этим факелом великой любви к людям, а тьма разлетелась
от света его и там, глубоко в лесу, дрожащая, пала в гнилой зев болота.
Люди же, изумленные, стали как камни.

—    Идем! — крикнул Данко и бросился вперед на свое место, высоко
держа горящее сердце и освещая им путь людям.

Они бросились за ним, очарованные. Тогда лес снова зашумел, удив-
ленно качая вершинами, но его шум был заглушен топотом бегущих лю-
дей. Все бежали быстро и смело, увлекаемые чудесным зрелищем горя-
щего сердца. И теперь гибли, но гибли без жалоб и слез. А Данко все был
впереди, и сердце его все пылало, пылало!

И вот вдруг лес расступился перед ним, расступился и остался сзади,
плотный и немой, а Данко и все те люди сразу окунулись в море сол-
нечного света и чистого воздуха, промытого дождем. Гроза была — там,
сзади них, над лесом, а тут сияло солнце, вздыхала степь, блестела трава
в брильянтах дождя и золотом сверкала река... Был вечер, и от лучей
заката река казалась красной, как та кровь, что била горячей струей из
разорванной груди Данко.

Кинул взор вперед себя на ширь степи гордый смельчак Данко, — ки-
нул он радостный взор на свободную землю и засмеялся гордо. А потом
упал и — умер.

Люди же, радостные и полные надежд, не заметили смерти его и не
видали, что еще пылает рядом с трупом Данко его смелое сердце. Только
один осторожный человек заметил это и, боясь чего-то, наступил на гор-
дое сердце ногой... И вот оно, рассыпавшись в искры, угасло...#

— Вот откуда они, голубые искры степи, что являются перед грозой!

Теперь, когда старуха кончила свою красивую сказку, в степи стало
страшно тихо, точно и она была поражена силой смельчака Данко, который
сжег для людей свое сердце и умер, не прося у них ничего в награду себе.
Старуха дремала. Я смотрел на нее и думал: «Сколько еще сказок и воспо-
минаний осталось в ее памяти?» И думал о великом горящем сердце Данко
и о человеческой фантазии, создавшей столько красивых и сильных легенд.

Дунул ветер и обнажил из-под лохмотьев сухую грудь старухи Изер-
гиль, засыпавшей все крепче. Я прикрыл ее старое тело и сам лег на
землю около нее. В степи было тихо и темно. По небу все ползли тучи,
медленно, скучно... Море шумело глухо и печально.

Ъопросы и задания

'Ваши первые впечатления, размышления, оценки

1.    Две легенды рассказала Изергиль о юношах, которые стремились быть
свободными. Какое отношение к себе они вызывают у вас?

2.    Как можно понять поступок Ларры, убившего девушку?

3.    Что особенно потрясает вас в поведении Ларры?

4.    Как вы воспринимаете и оцениваете поступок Данко?

'Угщбилиж в текст рассказа

5.    Каков внешний облик Ларры? Какие детали портрета выдают его вну-
треннюю сущность?

6.    Обсуждая способ наказания для Ларры, один мудрец обратился к нему
со словами: «...за все, что человек берет, он платит собой: своим умом и
силой, иногда— жизнью».

Как характеризует Ларру его ответ? В чем заключен источник его презре-
ния к людям?

7.    «Наказание ему — в нем самом!» - сказал старейший из племени. На-
сколько, ио-вашему, мудрым было это решение?

8.    Как противопоставлено в легендах понимание свободы Ларрой и Данко?

9.    « Что сделаю я для людей! — сильнее грома крикнул Данко». Этот возглас
был его ответом на угрозу людей, которые, утратив надежду на спасение,
хотели убить его. Откуда Данко черпает силы, совершая свой подвиг?

10.    В чем заслуга автора, создавшего рассказ «Старуха Изергиль»?

11.    Какова роль изобразительно-выразительных средств языка в передаче им
атмосферы событий и образов легенд?

12.    Какие мысли и чувства остаются у вас после знакомства с легендами о
Ларре и Данко?

] Юля самостоятельной работы

13.    Подготовьте выразительное чтение отрывка из легенды о Данко.

14.    Прочитайте рассказ «Старуха Изергиль» полностью и ответьте на вопрос
в развернутой форме: как связаны события жизни Изергиль с рассказан-
ными ею легендами?

15.    «В жизни всегда есть место подвигам!» Эти слова, ставшие афоризмом,
произносит Изергиль. Объясните, почему свой рассказ Горький назвал ее
именем?

16.    Напишите сочинение на свободную тему: в жизни всегда есть место под-
вигам.

Для дискуссии

Заканчивая легенду о подвиге Данко, Изергиль говорит, что «один осторож-
ный человек», заметив еще пылающее сердце Данко, наступил на него ногой.
Как вы думаете, почему он это сделал?

Для будущих филологов

Подготовьте выступление на тему: как в рассказе Максима Горького «Ма-
кар Чудра» решается проблема столкновения любви и гордости?

РАСШИРЯЕМ КУЛЬТУРНЫЙ КРУГОЗОР

Весной 1898 года в Петербурге вышли два небольших томика пока еще
никому не известного Максима Горького под названием «Очерки и расска-
зы». Двадцать произведений, составивших эти томики, вызвали сенсацию.
Их читали и перечитывали, о них писали в газетах и журналах виднейшие
критики, восхищаясь как богатством содержания, так и художественными
достоинствами. Горький стал всероссийской знаменитостью.

Что предшествовало и способствовало такому большому успеху у читателей
первых томиков Максима Горького?

Это материал учебника Литература 8 класс Симакова