Михаил Салтыков-Щедрин - "Пропала совесть", "Премудрый пискарь" (читать онлайн, краткая биография, критика)

Михаил Салтыков-Щедрин
(1826-1889)

Известный русский писатель, журналист, критик Михаил Евграфович Салтыков (псевдоним Н. Щедрин) родился 15 января (но н. с. 27) 1826 г. в селе Спас-Угол Тверской губернии. Его отец принадлежал к старинному дворянскому роду, а мать происходила из купеческого сословия.
Детские годы Михаила прошли в родовом имении отца, которое стараниями матери быстро и заметно богатело. В середине 1850-х годов в собственности у Салтыковых было почти три тысячи крепостных душ.

Михаил внешне был похож на мать. Характер имел неровный: то замыкался
в себе, то веселился без удержу. Отец говорил о нем: «Озорная, буйная голова».
Мальчика, как и других детей (а он был шестым ребёнком в семье), часто наказы-
вали: могли ударить, лишить чая за завтраком, приказать обедать стоя. Уже будучи
взрослым, Салтыков вспоминал: «Помню, что меня секут... розгою, а немка, гувер-
нантка старших моих братьев и сестёр, заступается за меня, закрывает ладонью
от ударов и говорит, что я слишком мал для этого. Было мне тогда, должно быть,
года два, не больше». Это личное воспоминание, как и многие другие жизненные
впечатления, обрели художественную глубину в произведениях писателя, всегда
направленных против невежества в семье и несправедливости в обществе.

Начальное образование Михаил получил дома, поскольку мать использо-
вала любую возможность уменьшить домашние расходы. В шесть лет мальчик
научился говорить по-французски и по-немецки, слушая уроки своих братьев
и сестёр. Читать по-русски его ушили крепостной живописец и сельский свя-
щенник, а писать — старшая сестра.

Михаил был прилежным учеником и в 10 лет успешно выдержал экзамены в
Московский дворянский институт. Через полтора года Салтыкова в числе луч-
ших учеников перевели в Царскосельский лицей, который он окончил в 1844 г.
В Лицее, под влиянием всё ещё сохраняемых пушкинских традиций, он начал

 

писать стихи. Первое стихотворение «Лира»
(посвященное А. Пушкину) было напечатано
в журнале «Библиотека для чтения». Были и
другие печатные опыты, но юноша почувство-
вал недостаточность лирического таланта, по-
этом не стал и впоследствии не любил об этом
вспоминать.

После окончания Лицея М. Салтыков на-
чал служить чиновником в канцелярии Воен-
ного ведомства. Он работал честно и старатель-
но, поэтому карьера складывалась успешно.
Однако не повышение «в должностях», а мир

литературы привлекал молодого человека. Вскоре были опубликованы первые
повести молодого литератора: «Противоречия» (1847), «Запутанное дело»
(1848). В них проявились и его видение общественной несправедливости, и дар
сатирика: «Россия — государство обширное, обильное и богатое — да человек-
то иной глуп, мрёт себе с голоду в обильном государстве!»

«Вредный образ мыслей» был замечен, и писателя в 1848 г. отправили в
ссылку в Вятку на 8 лет. В русской глубинке М. Салтыков прослыл дельным
и справедливым чиновником, его уважали за честность и решительную борьбу
со взятками. Запомнилась его работа по устройству одной из самых больших в
России сельскохозяйственных выставок. В Петербург писатель смог вернуться
только после смерти царя Николая I.

• О возвращении Михаила Салтыкова из ссылки в Петербург хлопотала вдова
Александра Пушкина — Наталья Гончарова. К тому времени она уже была замужем
за генералом П. Ланским. В 1855 г., по делам службы мужа, супруги четыре месяца
жили в Вятке. Здесь они услышали о ссыльном Салтыкове и решили принять в его
возвращении в Петербург деятельное участие. После ходатайства П. Ланского Сал-
тыкову разрешили «проживать и служить, где пожелает».

В 1855-1857 гг. М. Салтыков написал «Губернские очерки», основу которых
составили его наблюдения за жизнью провинции во время ссылки. Это произ-
ведение было подписано псевдонимом «надворный советник Н. Щедрин». Он
был подсказан женой писателя Елизаветой Болтиной, которая отметила, что
Михаил «очень щедро» использует в очерках едкую насмешку над тогдашней
действительностью.

 

В дальнейшем Михаил Салтыков занимал ответственные должности (чинов-
ник особых поручений в Министерстве внутренних дел, управляющий Казён-
ной палатой, вице-губернатор в Твери и Рязани), но
предпочтение отдавал литературной деятельности. За
несколько десятилетий своего творчества он создал са-
тирические рассказы и очерки «Помпадуры и помпадур-
ши» (1853-1874), «Письма о провинции» (1858) и др.;
романы «История одного города» (1869-1870), «Господа
Головлёвы» (1875-1880) и т. п. Около двух десятиле-
тий (1869-1886) М. Салтыков-Щедрин писал сказки,
в частности «Пропала совесть», «Дикий помещик»,

«Премудрый пискарь» и др. Он также работал в журнале
«Современник» (1860-1866), затем — в «Отечественных
записках» (1868-1884). После смерти Н. Некрасова¹¹⁹
возглавлял журнал вплоть до его закрытия.

Последние пятнадцать лет жизни писатель ча-
сто болел, лечился за границей. Однако он находил
возможность в эти вынужденные поездки посещать
достопримечательности Германии, Швейцарии,
Франции. Особенно оживлялся Салтыков, по вос-
поминаниям его сына, в Париже. Он неутомимо мог
гулять бульварами, ездил смотреть фонтаны в парках
Сен-Клу' и Версаля², любил кормить лебедей в саду
Тюильри^:‘ и т. п. В Париже М. Салтыков встречался с
И. Тургеневым и французскими писателями Г. Фло-
бером, Э. Золя.

 

Умер писатель 28 апреля (10 мая н. с.) 1889 г.
Похоронен, как и завещал, в Санкт-Петербурге на
Волковом кладбище, рядом с могилой И. Тургенева.
Память о писателе живёт в сердцах потомков: есть
улицы, библиотеки, школы, носящие его имя, существует несколько мемориа-
льных музеев М. Сатыкова-Щедрина, установлены памятники писателю,
в частности в г. Тверь (скульптор О. Комов).

• М. Салтыков-Щедрин высоко ценил творчество многих русских писателей,
живших в одно время с ним. Например, в И. Тургеневе он видел превосходного
мастера русского слова и считал его прямым продолжателем традиций А. Пуш-
кина. Откликнувшись на смерть великого беллетриста, великий сатирик писал:
«...ежели Пушкин имел полное основание сказать о себе, что он пробуждал „добрые
чувства*¹, то то же самое и с такою же справедливостью мог сказать о себе и Тур-
генев. Это были не какие-нибудь условные „добрые чувства*¹, согласные с тем или
другим преходящим веянием, но те простые, всем доступные общечеловеческие
„добрые чувства", в основе которых лежит глубокая вера в торжество света, добра
и нравственной красоты».

Вопросы и задания

1.    Расскажите о детстве М. Салтыкова. Что вы запомнили о семье будущего
писателя?

2.    Какое образование получил Михаил?

3.    Какими видами деятельности занимался М. Салтыков в зрелые годы?

4.    Составьте небольшое высказывание на тему «Жизненные и творческие инте-
ресы Михаила Салтыкова-Щедрина». ^{120 121 122}

Тарас Шевченко о творчестве, произведениях,
образах М. Салтыкова-Щедрина

В 1857 г. украинский поэт Тарас Шевченко получил разрешение оста-
вить место ссылки. Получив свободу и доступ к свежей литературе, он

много читает, рисует, в дневнике отмечает то, что особо запомнилось.
Пятого сентября 1857 г. Т. Шевченко записал, какое впечатление произвели
на него «Губернские очерки» М. Салтыкова-Щедрина. Он назвал эту книг}'
глубоко грустным произведением, а образы провинциальных господ — без-
душными, холодными и отвратительными гарпиями. В авторе этих очерков
Т. Шевченко увидел продолжателя традиций Николая Гоголя: «Я благоговею
перед Салтыковым. О Гоголь, наш бессмертный Гоголь! Какою радостию воз-
радовалася бы благородная душа твоя, увидя вокруг себя таких гениальных
учеников своих. Друга мои, искренние мои! Пишите, подайте голос за эту
бедную, грязную, опаскуженную черньї За этого поруганного бессловесного
смерда!» Действительно, картина уездного города, созданная Н. Гоголем в ко-
медии «Ревизор», и губернская жизнь, описанная М. Салтыковым-Щедриным,
имеют общий знаменатель — сатирический взгляд автора.

ПРОПАЛА СОВЕСТЬ

(В сокращении)

Пропала совесть. По-старому толпились люди на улицах и в театрах; по-
старому они то догоняли, то перегоняли друг друга; по-старому суетились и
ловили на лету куски, и никто не догадывался, что чего-то вдруг стало недо-
ставать и что в общем жизненном оркестре перестала играть какая-то дудка.
Многие начали даже чувствовать себя бодрее и свободнее. Легче сделался ход
человека: ловчее стало подставлять ближнему ногу, удобнее льстить, пресмы-
каться, обманывать, наушничать и клеветать. Всякую болесть¹ вдруг как рукой
сняло, люди не шли, а как будто неслись; ничто не огорчало их, ничто не за-
ставляло задуматься; и настоящее, и будущее — всё, казалось, так и отдавалось
им в руки — им, счастливцам, не заметившим о пропаже совести.

Совесть пропала вдруг... почти мгновенно! Ещё вчера эта надоедливая при-
живалка так и мелькала перед глазами, так и чудилась возбужденному вообра-
жению, и вдруг... ничего! Исчезли досадные призраки, а вместе с ними улеглась
и та нравственная смута, которую приводила за собой обличительница-совесть.
Оставалось только смотреть на Божий мир и радоваться: мудрые мира поня-
ли, что они, наконец, освободились от последнего ига, которое затрудняло их
движения, и, разумеется, поспешили воспользоваться плодами этой свободы.
Люди остервенились; пошли грабежи и разбои, началось вообще разорение.

Л бедная совесть лежала между тем на дороге, истерзанная, оплёванная,
затоптанная ногами пешеходов. Всякий швырял её, как негодную ветошь, по-
дальше от себя; всякий удивлялся, каким образом в благоустроенном городе,
и на самом бойком месте, может валяться такое вопиющее безобразие. И Бог
знает, долго ли бы пролежала таким образом бедная изгнанница, если бы не
поднял её какой-то несчастный нропоец, позарившийся с пьяных глаз даже на
негодную тряпицу, в надежде получить за неё шкалик¹.

И вдруг он почувствовал, что его пронизала словно электрическая струя
какая-то. Мутными глазами начал он озираться кругом и совершенно явственно
ощутил, что голова его освобождается от винных паров и что к нему постепенно
возвращается то горькое сознание действительности, на избавление от которого
были потрачены лучшие силы его существа. Сначала он почувствовал только
страх, тот тупой страх, который повергает человека в беспокойство от одного
предчувствия какой-то грозящей опасности; потом всполошилась память,
заговорило воображение. Память без пощады извлекала из тьмы постыдного
прошлого все подробности насилий, измен, сердечной вялости и неправд;
воображение облекало эти подробности в живые формы. Затем, сам собой,
проснулся суд...

Жалкому пропойцу всё его прошлое кажется сплошным безобразным
преступлением. Он не анализирует, не спрашивает, не соображает: он до того
подавлен вставшею перед ним картиною его нравственного падения, что тот
процесс самоосуждения, которому он добровольно подвергает себя, бьёт его
несравненно больнее и строже, нежели самый строгий людской суд. Он не
хочет даже принять в расчёт, что большая часть того прошлого, за которое он
себя так клянет, принадлежит совсем не ему, бедному и жалкому пропойцу,
а какой-то тайной, чудовищной силе, которая крутила и вертела им, как крутит
и вертит в степи вихрь ничтожною былинкою. Что такое его прошлое? почему
он прожил его так, а не иначе? что такое он сам? — всё это такие вопросы, на
которые он может отвечать только удивлением и полнейшею бессознатель-
ностью, Иго строило его жизнь; под игом родился он, под игом же сойдет и в
могилу. Вот, пожалуй, теперь и явилось сознание — да на что оно ему нужно?
затем ли оно пришло, чтоб безжалостно поставить вопросы и ответить на них
молчанием? затем ли, чтоб погубленная жизнь вновь хлынула в разрушенную
храмин}'^{123 124}, которая не может уже выдержать наплыва её?

Увы! проснувшееся сознание не приносит ему с собой ни примирения,
ни надежды, а встрепенувшаяся совесть указывает только один выход — вы-
ход бесплодного самообвинения. И прежде кругом была мгла, да и теперь та
же мгла, только населившаяся мучительными привидениями; и прежде на
руках звенели тяжёлые цепи, да и теперь те же цепи, только тяжесть их вдвое
увеличилась, потому что он понял, что это цепи. Льются рекой бесполезные
иропойцевы слезы; останавливаются перед ним добрые люди и утверждают,
что в нём плачет вино.

— Батюшки! не могу... несносно! — криком кричит жалкий пропоец,
а толпа хохочет и глумится над ним. Она не понимает, что пропоец никогда
не был так свободен от винных паров, как в эту минут}', что он просто сделал
несчастную находку, которая разрывает на части его бедное сердце. Если бы
она сама набрела на эту находку, то уразумела бы, конечно, что есть на свете
горесть, лютейшая всех горестей, — это горесть внезапно обретённой совести.
Она уразумела бы, что и она — настолько же подъяремная и изуродованная
духом толпа, насколько иодъяремен и нравственно искажён взывающий перед
нею пропоец.

«Нет, надо как-нибудь её сбыть! а то с ней пропадешь, как собака!» — думает
жалкий пьяница и уже хочет бросить свою находку на дорогу, но его останав-
ливает близ стоящий хожалый¹.

—    Ты, брат, кажется, подбрасыванием подмётных пасквилей^{125 126} заниматься
вздумал! — говорит он ему, грозя пальцем, — у меня, брат, и в части за это по-
сидеть недолго!

Пропоец проворно прячет находку в карман и удаляется с нею. Озираясь и
крадучись, приближается он к питейному дому, в котором торгует старинный
его знакомый, Прохорыч. Сначала он заглядывает потихоньку в окошко и, уви-
дев, что в кабаке никого нет, а Прохорыч один-одинёхонек дремлет за стойкой,
в одно мгновение ока растворяет дверь, вбегает, и прежде, нежели Прохорыч
успевает опомниться, ужасная находка уже лежит у него в руке.

Некоторое время Прохорыч стоял с вытаращенными глазами; потом вдруг
весь вспотел. Ему почему-то померещилось, что он торгует без патента¹²⁷, но,
оглядевшись хорошенько, он убедился, что все патенты, и синие, и зеленые,
и жёлтые, налицо. Он взглянул на тряпицу, которая очутилась у него в руках,
и она показалась ему знакомою.

«Эге! — вспомнил он, — да, никак, это та самая тряпка, которую я насилу
сбыл перед тем, как патент покупать! да! она самая и есть!»

Убедившись в этом, он тотчас же почему-то сообразил, что теперь ему
разориться надо.

—    Коли человек делом занят, да этакая пакость к нему привяжется, — го-
вори, пропало! никакого дела не будет и быть не может! — рассуждал он почти
машинально и вдруг весь затрясся и побледнел, словно в глаза ему глянул
неведомый дотоле страх.

—    А ведь куда скверно спаивать бедный народ! — шептала проснувшаяся
совесть.

—    Жена! Арина Ивановна! — вскрикнул он вне себя от испуга.

Прибежала Арина Ивановна, но как только увидела, какое Прохорыч сделал

приобретение, так не своим голосом закричала: «Караул! батюшки! грабят!»

«И за что я, через этого подлеца, в одну минуту всего лишиться должен?» —
думал Прохорыч, очевидно, намекая на пропойца, всучившего ему свою на-
ходку. А крупные капли пота между тем так и выступали на лбу его.

Между тем кабак мало-помалу наполнялся народом, но Прохорыч, вместо
того, чтоб с обычною любезностью потчевать посетителей, к совершенному
изумлению последних не только отказывался наливать им вино, но даже очень
трогательно доказывал, что в вине заключается источник всякого несчастия
для бедного человека.

—    Коли бы ты одну рюмочку выпил — это так! это даже пользительно! —
говорил он сквозь слезы, — а то ведь ты норовишь, как бы тебе целое ведро
сожрать! И что ж? сейчас тебя за это самое в часть сволокут; в части тебе под
рубашку засыплют, а выйдешь ты оттоль, словно кабы награду какую получил!
А и всей-то твоей награды было сто лозанов¹²⁸! Так вот ты и подумай, милый
человек, стоит ли из-за этого стараться, да ещё мне, дураку, трудовые твои
денежки платить!

—    Да что ты, никак, Прохорыч, с ума спятил! — говорили ему изумлённые
посетители.

—    Спятишь, брат, коли с тобой такая оказия случится! — отвечал Прохо-
рыч, — ты вот лучше посмотри, какой я нынче патент себе выправил!

Прохорыч показывай всученную ему совесть и предлагал, не хочет ли кто
из посетителей воспользоваться ею. Но посетители, узнавши, в чем штука,
не только не изъявляли согласия, но даже боязливо сторонились и отходили
подальше.

—    Вот так патент! — не без злобы прибавлял Прохорыч.

—    Что ж ты теперь делать будешь? — спрашивали его посетители.

—    Теперича я полагаю так: остаётся мне одно — помереть! Потому обма-
нывать я теперь не могу; водкой спаивать бедный народ тоже не согласен; что
же мне теперича делать, кроме как помереть?

—    Резон! — смеялись над ним посетители.

—    Я даже так теперь думаю, — продолжал Прохорыч, — всю эту посудину,
какая тут есть, перебить и вино в канаву вылить! Потому, коли ежели кто
имеет в себе эту добродетель, так тому даже самый запах сивушный может
нутро перевернуть!

—    Только смей у меня! — вступилась наконец Арина Ивановна, сердца
которой, по-видимому, не коснулась благодать, внезапно осенившая Прохо-
рыча, — ишь добродетель какая выискалась!

Но Прохорыча уже трудно было пронять. Он заливался горькими слезами
и всё говорил,всё говорил.

—    Потому, — говорил он, — что ежели уж с кем это несчастие случилось, тот
так несчастным и должен быть. И никакого он об себе мнения, что он торговец
или купец, заключить не смеет. Потому что это будет одно его напрасное бес-
покойство. А должен он о себе так рассуждать: «Несчастный я человек в сём
мире — и больше ничего».

Таким образом в философических упражнениях прошёл целый день,
и хотя Арина Ивановна решительно воспротивилась намерению своего мужа

перебить посуду и вылить вино в канаву, однако они в тот день не продали
ни капли. К вечеру Прохорыч даже развеселился и, ложась на ночь, сказал
плачущей Арине Ивановне:

— Ну вот, душенька и любезнейшая супруга моя! хоть мы и ничего сегодня
не нажили, зато как легко тому человеку, у которого совесть в глазах есть!

И действительно, он как лёг, так сейчас и уснул. И не метался во сне,
и даже не храпел, как это случалось с ним в прежнее время, когда он наживал,
но совести не имел.

Но Арина Ивановна думала об этом несколько иначе. Она очень хорошо
понимала, что в кабацком деле совесть совсем не такое приятное приобретение,
от которого можно было бы ожидать прибытка, и потому решилась во что бы
то ни стало отделаться от непрошеной гостьи. Скрепя сердце, она переждала
ночь, но как только в запылённые окна кабака забрезжил свет, она выкрала у
спящего мужа совесть и стремглав бросилась с нею на улицу.

Как нарочно, это был базарный день: из соседних деревень уже тянулись
мужики с возами, и квартальный надзиратель Ловец самолично отправлялся на
базар для наблюдения за порядком. Едва завидела Арина Ивановна поспеша-
ющего Ловца, как у ней блеснула уже в голове счастливая мысль. Она во весь
дух побежала за ним, и едва успела поравняться, как сейчас же, с изумительною
ловкостью, сунула потихоньку совесть в карман его пальто.

Ловец был малый не то чтоб совсем бесстыжий, но стеснять себя не любил
и запускал лапу довольно свободно. Вид у него был не то чтоб наглый, а устре-
мительный. Руки были не то чтоб слишком озорные, но охотно зацепляли всё,
что попадалось по дороге. Словом сказать, был лихоимец¹ порядочный.

И вдруг этого самого человека начало коробить.

 

Пришёл он на базарную площадь, и кажется ему, что всё, что там ни на-
ставлено, и на возах, и на рундуках^{129 130}, и в лавках, — всё это не его, а чужое.
Никогда прежде этого с ним не бывало. Протёр он себе бесстыжие глаза и
думает: «Не очумел ли я, не во сне ли всё это мне представляется?» Подошёл
к одному возу, хочет запустить лапу, ан лапа
не поднимается: подошёл к другому возу, хочет
мужика за бороду вытрясти — о, ужас! длани¹³¹
не простираются!

Испугался.

«Что это со мной нынче сделалось? — ду-
мает Ловец. — Ведь этаким манером, пожалуй,
и напредки всё дело себе испорчу! Уж не во-
ротиться ли, за добра ума, домой?»

Однако понадеялся, что, может быть,
и пройдёт. Стал погуливать по базару; смотрит,
лежит всякая живность, разостланы всякие материи, и всё это как будто гово-
рит: «Вот и близок локоть, да не укусишь!»

Л мужики между тем осмелились: видя, что человек очумел, глазами на своё
добро хлопает, стали шутки шутить, стали Ловца Фофаном¹³² Фофанычем звать.

—    Нет, это со мною болезнь какая-нибудь! — решил Ловец и так-таки без
кульков, с пустыми руками, и отправился домой.

Возвращается он домой, а Ловчиха-жена уж ждёт, думает: «Сколько-то мне
супруг мой любезный нынче кульков принесет?» И вдруг — ни одного. Так и
закипело в ней сердце, так и накинулась она на Ловца.

—    Куда кульки девал? — спрашивает она его.

—    Перед лицом моей совести свидетельствуюсь... — начал было Ловец.

—    Где у тебя кульки, тебя спрашивают?

—    Перед лицом моей совести свидетельствуюсь... — вновь повторил Ловец.

—    Ну, так и обедай своею совестью до будущего базара, а у меня для тебя
нет обеда! — решила Ловчиха.

Понурил Ловец голову, потому что знал, что Ловчихино слово твёрдое.
Снял он с себя пальто — и вдруг словно преобразился совсем! Так как совесть
осталась вместе с пальто на стенке, то сделалось ему опять и легко, и свободно и
стало опять казаться, что на свете нет ничего чужого, а всё его. И почувствовал
он вновь в себе способность глотать и загребать.

—    Ну, теперь вы у меня не отвертитесь, дружки! — сказал Ловец, потирая руки,
и стал поспешно надевать на себя пальто, чтоб на всех парусах лететь на базар.

Но, о чудо! едва успел он надеть пальто, как опять начал корячиться. Про-
сто как будто два человека в нём сделалось: один, без пальто, — бесстыжий,
загребистый и лапистый; другой, в пальто, — застенчивый и робкий. Однако
хоть и видит, что не успел за ворота выйти, как уж присмирел, но от намерения
своего идти на базар не отказался. «Авось-либо, думает, превозмогу».

Но чем ближе он подходил к базару, тем сильнее билось его сердце, тем не-
отступнее сказывалась в нём потребность примириться со всем этим средним и
малым людом, который из-за гроша целый день бьётся на дождю да на слякоти.
Уж не до того ему, чтоб на чужие кульки засматриваться; свой собственный
кошелёк, который был у него в кармане, сделался ему в тягость, как будто он
вдруг из достоверных источников узнал, что в этом кошельке лежат не его,
а чьи-то чужие деньги.

—    Вот тебе, дружок, пятнадцать копеек! — говорит он, подходя к какому-то
мужику и подавая ему монету.

—    Это за что же, Фофан Фофаныч?

—    А за мою прежнюю обиду, друг! прости меня, Христа ради!

—    Ну, Бог тебя простит!

Таким образом обошёл он весь базар и роздал все деньги, какие у него были.
Однако, сделавши это, хоть и почувствовал, что на сердце у него стало легко,
но крепко призадумался.

—    Нет, это со мною сегодня болезнь какая-нибудь приключилась, — опять
сказал он сам себе, — пойду-ка я лучше домой, да кстати уж захвачу по дороге
побольше нищих, да и накормлю их, чем Бог послал!

Сказано — сделано: набрал он нищих видимо-невидимо и привёл их к себе
во двор. Ловчиха только руками развела, ждёт, какую он ещё дальше проказу
сделает. Он же потихоньку прошёл мимо неё и ласково таково сказал:

—    Вот, Федосьюшка, те самые странние люди¹, которых ты просила меня
привести: покорми их, ради ХристаI

Но едва успел он повесить своё пальто на гвоздик, как ему и опять стало легко
и свободно. Смотрит в окошко и видит, что на дворе у него нищая братия со всего
городу сбита! Видит и не понимает: «Зачем? неужто всю эту уйму сечь предстоит?»

—    Что за народ? — выбежал он на двор в исступлении.

—    Как что за народ? это всё странние люди, которых ты накормить велел! —
огрызнулась Ловчиха.

—    Гнать их! в шею! вот так! — закричал он не своим голосом и, как сумас-
шедший, бросился опять в дом.

Долго ходил он взад и вперёд по комнатам и всё думал, что такое с ним
сталось? Человек он был всегда исправный, относительно же исполнения
служебного долга просто лев, и вдруг сделался тряпицею!

—    Федосья Петровна! матушка! да свяжи ты меня, ради Христа! чувствую,
что я сегодня таких дел наделаю, что после целым годом поправить нельзя
будет! — взмолился он.

Видит и Ловчиха, что Ловцу её круто пришлось. Раздела его, уложила
в постель и напоила горяченьким. Только через четверть часа пошла она в
переднюю и думает: «А посмотрю-ка я у него в пальто; может, ещё и найдутся
в карманах какие-нибудь грошики?» Обшарила один карман — нашла пустой
кошелёк; обшарила другой карман — нашла какую-то грязную, замасленную
бумажку. Как развернула она эту бумажку — так и ахнула!

—    Так вот он нынче на какие штуки пустился! — сказала она себе, — совесть
в кармане завёл!

И стала она придумывать, кому бы ей эту совесть сбыть, чтоб она того
человека не в конец отяготила, а только маленько в беспокойство привела.
И придумала, что самое лучшее ей место будет у отставного откупщика, а ныне
финансиста и железнодорожного изобретателя^{133 134}, еврея Шмуля Давыдовича
Бржоцского.

—    У этого, по крайности, шея толста! — решила она, — может быть, и по-
бьётся малое дело, а выдержит!

Решивши таким образом, она осторожно сунула совесть в штемпельный
конверт, надписала на нём адрес Бржоцского и опустила в почтовый ящик.

—    Ну, теперь можешь, друг мой, смело идти на базар, — сказала она мужу,
воротившись домой. (...)

И долго таким образом шаталась бедная, изгнанная совесть по белому све-
ту, и перебывала она у многих тысяч людей. Но никто не хотел её приютить,
а всякий, напротив того, только о том думал, как бы отделаться от неё и хоть
бы обманом, да сбыть с рук.

Наконец наскучило ей и самой, что негде ей, бедной, голову приклонить и
должна она свой век проживать в чужих людях да без пристанища. Вот и взмо-
лилась она последнем}' своему содержателю, какому-то мещаниниппсе, который
в проходном ряду пылью торговал и никак не мог от той торговли разжиться.

—    За что вы меня тираните! — жаловалась бедная совесть, — за что вы мной
(...) помыкаете?

—    Что же я с тобою буду делать, сударыня совесть, коли ты никому не
нужна? — спросил, в свою очередь, мещанинишка.

—    Л вот что, — отвечала совесть, — отыщи ты мне маленькое русское дитя,
раствори ты передо мной его сердце чистое и схорони меня в нём! авось он
меня, неповинный младенец, приютит и выхолит, авось он меня в меру воз-
раста своего произведёт да и в люди потом со мной выйдет — не погнушается.

По этому её слову всё так и сделалось. Отыскал мещанинишка маленькое
русское дитя, растворил его сердце чистое и схоронил в нём совесть.

Растёт маленькое дитя, а вместе с ним растет в нём и совесть. И будет ма-
ленькое дитя большим человеком, и будет в нём большая совесть. И исчезнут
тогда все неправды, коварства и насилия, потому что совесть будет не робкая
и захочет распоряжаться всем сама.

1869

Экранизация сказок М. Салтыкова-Щедрина

Художественные произведения М. Салтыкова-Щедрина охотно
экранизируют. По основным романам писателя сняты кинофильмы,
а сказки нашли воплощение в мультфильмах.

В 1965 г. режиссёры И. Иванов-Вано и В. Данилевич сняли мультфильм
«Как один мужик двух генералов прокормил». В 1979 г. на экраны вышел
рисованный мультфильм «Премудрый пескарь» (реж. В. Караваев). Текст в

 

нём читал участник популярной рок-группы
«Машина времени» А. Зайцев.

Подводный мир в мультфильме имеет все
признаки мира людей. Мужские особи рыб
одеты в военные мундиры и гражданское пла-
тье, что отображает социальные сословия того
времени. Полицейская будка символизирует
произвол властей. Режиссёр наглядно раскрыл
аллегорический смысл сказки: как в образах
речного мира и его обитателей изображены
качества людей и общества.

В 1989 г. режиссёр Л. Соловьёв снял кукольный мультфильм по сказке
«Пропала совесть».

 

Сказки М. Салтыкова-Щедрина обычно опреде-
ляют как итог его сатирического творчества. Всего
в разные годы (1869-1886) было создано 32 сказки.

Салтыков-Щедрин соединил в них элементы устного
народного творчества и образы собственной сатиры.

Его сказки, как и народные, имеют характерный зачин:

«Жили да были два генерала...», «Жил-был пискарь...»,

«В некоторой стране жил-был либерал...», троекратные
повторы, типичные присказки (ни в сказке сказать,
ни пером описать; по щучьему велению; скоро сказка
сказывается), постоянные эпитеты (тело белое, народ
бедный, свет белый, глаза бесстыжие), уменьшитель-
ные слова, многочисленные пословицы и поговорки
и т. п. Но если в народной сказке добро всегда побеж-
дает, а зло всегда получает справедливое наказание,
то в щедринских сказках это равновесие нарушено.

М. Салтыков-Щедрин очень выразительно изобра-
жает зло и пороки, поэтому они вызывают осуждение
и отвращение. Весьма показателен в этом отношении квартальный Ловец: он
нагло отнимает у крестьян любой товар, привычно таскает мужчин за бороды,
собирается высечь без всякой вины нищих. Его поведение изменилось только
под влиянием совести, но ненадолго. Как видим, зло не получило справедливого
наказания, поэтому сказки Салтыкова-Щедрина преимущественно печальны.

Сказка «Пропала совесть» в этом отношении является редким исключени-
ем, потому что у неё, в общем-то, не характерная для такого рода щедринских
произведений концовка. После многих мытарств совесть находит себе при-
станище. Повествователь теряет свой пессимизм, зарождается надежда, что
мир может жить и по совести.

Вопросы и задания

1.    О чём повествует сказка «Пропала совесть»? Где и когда происходит её дей-
ствие? Какие детали об этом свидетельствуют?

2.    Сколько в сказке действующих лиц? Что объединяет этих персонажей?

3.    Какое действующее лицо является в сказке главным? Аргументируйте свой ответ.

4.    Что изменилось в жизни людей, когда пропала совесть? Найдите в сказке
описание случившегося и прочитайте выразительно. Какие выражения в этом
эпизоде объясняют отношение людей к совести?

5.    Кто первым поднял совесть? Какие изменения произошли в этом человеке?

6.    Как совесть попала к Прохорычу? Как повлияло приобретение совести на образ
жизни Прохорыча? Почему его жена решила избавиться от совести как можно
быстрее?

7.    Кто такой Ловец? Какая черта его характера отобразилась в фамилии? Как
вёл себя Ловец без совести? Что изменилось в его поведении, когда в карман
пальто подкинули совесть? Проиллюстрируйте цитатами из текста.

8.    Почему Ловчиха решила поскорее избавиться от совести?

9.    Объясните значение понятия «совесть». Каков смысл выражения «жить по
совести»? Приведите примеры. Жил ли по совести хоть один герой сказки
М. Салтыкова-Щедрина? Аргументируйте свой ответ.

10.    Выпишите определения и сравнения, которые относятся в сказке к слову «со-
весть».

11.    Сравните образы квартального Ловца из прочитанной сказки и Очумелова из
рассказа А. Чехова «Хамелеон». Какие средства выразительности речи ис-
пользуют авторы для их создания?

12.    Научитесь читать сказку выразительно.

ПРЕМУДРЫЙ ПИСКАРЬ

(В сокращении)

Жил-был пискарь¹. И отец и мать у него были умные; помаленьку да по-
легоньку аридовы веки^{135 136} в реке прожили и ни в уху, ни к щуке в хайло¹³⁷ не
попали. И сыну то же заказали. «Смотри, сынок, — говорил старый пискарь,
умирая, — коли хочешь жизнью жуировать¹³⁸, так гляди в оба!»

А у молодого пискаря ума палата была. Начал он этим умом раскидывать
и видит: куда ни обернётся — везде ему мат. Кругом, в воде, всё большие рыбы
плавают, а он всех меньше; всякая рыба его заглотать может, а он никого за-
глотать не может. Да и не понимает: зачем глотать? Рак может его клешнёй
пополам перерезать, водяная блоха — в хребет впиться и до смерти замучить.
Даже свой брат пискарь — и тот, как увидит, что он комара изловил, целым
стадом так и бросятся отнимать. Отнимут и начнут друг с дружкой драться,
только комара задаром растреплют.

А человек? — что это за ехидное создание такое! каких каверз он ни выдумал,
чтоб его, пискаря, напрасною смертью погублять! И невода, и сети, и верши,
и норота, и, наконец... уду! Кажется, что может быть глупее уды? Нитка, на
нитке — крючок, на крючке — червяк или муха надеты... Да и надеты-то как?.,
в самом, можно сказать, неестественном положении! А между тем именно на
уду всего больше пискарь и ловится!

Отец-старик не раз его насчет уды предостерегал. «Пуще всего берегись
уды! — говорил он, — потому что хоть и глупейший это снаряд, да ведь с нами,
иискарями, что глупее, то вернее. Бросят нам муху, словно нас же приголубить
хотят; ты в неё вцепишься — ан в мухе-то смерть!» (...)

Но он, пискарь-сын, отлично запомнил поучения пискаря-отца да и на ус себе
намотал. Был он пискарь просвещённый, умеренно-либеральный, и очень твёрдо
понимал, что жизнь прожить — не то, что мутовку облизать. «Надо так прожить,
чтоб никто не заметил, — сказал он себе, — а не то как раз пропадешь!» — и стал
устраиваться. Первым делом, нору для себя такую придумал, чтоб ему забраться в
неё было можно, а никому другому — не влезть! Долбил он носом эту нору целый
год и сколько страху в это время принял, ночуя то в иле, то под водяным лопухом,
то в осоке. Наконец, однако, выдолбил на славу. Чисто, аккуратно — именно только
одному поместиться впору. Вторым делом, насчёт житья своего решил так: ночью,
когда люди, звери, птицы и рыбы снят, — он будет моцион делать, а днём — станет
в норе сидеть и дрожать. Но так как нить-есть всё-таки нужно, а жалованья он не
получает и прислуги не держит, то будет он выбегать из норы около полдён, когда
вся рыба уж сыта, и, Бог даст, может быть, козя вку-другую и промыслит. Л ежели
не промыслит, так и голодный в норе заляжет, и будет опять дрожать. Ибо лучше
не есть, не нить, нежели с сытым желудком жизни лишиться.

Так он и поступал. Ночью моцион делал, в лунном свете купался, а днём
забирался в нору и дрожал. Только в полдни выбежит кой-чего похватать — да
что в полдень промыслишь! В это время и комар под лист от жары прячется,
и букашка под кору хоронится. Поглотает воды — и шабаш!

Лежит он день-деньской в норе, ночей не досыпает, куска не доедает и все-
то думает: «Кажется, что я жив? ах, что-то завтра будет?»

Задремлет, грешным делом, а во сне ему снится, что у него выигрышный билет
и он на него двести тысяч выиграл. Не помня себя от восторга, перевернется на
другой бок — глядь, ан у него целых подрыла из норы высунулось... Что, если б
в это время щурёнок поблизости был! ведь он бы его из норы-то вытащил!

 

Однажды проснулся он и видит: прямо против его норы стоит рак. Стоит
неподвижно, словно околдованный, вытаращив на него костяные глаза. Только
усы по течению воды пошевеливаются. Вот когда он страху набрался! И це-
лых полдня, покуда совсем не стемнело, этот рак его
поджидал, а он тем временем всё дрожал, всё дрожал.

В другой раз, только что успел он перед зорькой
в нору воротиться, только что сладко зевнул, в пред-
вкушении сна, — глядит, откуда ни возьмись, у самой
норы щука стоит и зубами хлопает. И тоже целый день
его стерегла, словно видом его одним сыта была. А он
и щуку надул: не вышел из норы, да и шабаш.

И не раз, и не два это с ним случалось, а почесть
что каждый день. И каждый день он, дрожа, победы и
одоления одерживал, каждый день восклицал: «Слава
тебе, Господи! жив!»

Но этого мало: он не женился и детей не имел, хотя у
отца его была большая семья. Он рассуждал так: «Отцу
шутя можно было прожить! В то время и щуки были
добрее, и окуни на нас, мелюзгу, не зарились. А хотя
однажды он и попал было в уху, так и тут нашёлся старичок, который его вызволил!
Л нынче, как рыба-то в реках повывелась, и пискари в честь попали. Так уж
тут не до семьи, а как бы только самому прожить!»

И прожил премудрый пискарь таким родом с лишком сто лет. Всё дрожал,
всё дрожал. Ни друзей у него, ни родных; ни он к кому, ни к нему кто. В карты
не играет, вина не пьет, табаку не курит, за красными девушками не гоняется —
только дрожит да одну думу думает: «Слава Богу! кажется, жив!»

Даже щуки, иод конец, и те стали его хвалить: «Вот, кабы все так жили -
то-то бы в реке тихо было!» Да только они это нарочно говорили; думали, что
он на похвалу-то отрекомендуется — вот, мол, я! тут его и хлоп! Но он и на эту
штуку не поддался, а ещё раз своею мудростью козни врагов победил.

Сколько прошло годов после ста лет — неизвестно, только стал премудрый
пискарь помирать. Лежит в норе и думает: «Слава Богу, я своею смертью по-
мираю, так же, как умерли мать и отец». И вспомнились ему тут щучьи сло-
ва: «Вот кабы все так жили, как этот премудрый пискарь живет...» А ну-тка,
в самом деле, что бы тогда было?

Стал он раскидывать умом, которого у него была палата, и вдруг ему словно
кто шепнул: «Ведь этак, пожалуй, весь пискарий род давно перевёлся бы!»

Потому что, для продолжения пискарьего рода, прежде всего нужна се-
мья, а у него её нет. Но этого мало: для того, чтоб пискарья семья укрепля-
лась и процветала, чтоб члены её были здоровы и бодры, нужно, чтоб они
воспитывались в родной стихии, а не в норе, где он почти ослеп от вечных
сумерек. Необходимо, чтоб пискари достаточное питание получали, чтоб
не чуждались общественности, друг с другом хлеб-соль бы водили и друг
от друга добродетелями и другими отличными качествами заимствовались.

 

Ибо только такая жизнь может совершенствовать
пискарью породу и не дозволит ей измельчать и
выродиться в снетка¹³⁹.

Неправильно полагают те, кои думают, что лишь
те пискари могут считаться достойными гражданами,
кои, обезумев от страха, сидят в норах и дрожат. Нет,
это не граждане, а, по меньшей мере, бесполезные пи-
скари. Никому от них ни тепло, ни холодно, никому ни
чести, ни бесчестия, ни славы, ни бесславия... живут,
даром место занимают да корм едят.

Всё это представилось до того отчетливо и ясно,
что вдруг ему страстная охота пришла: «Вылезу-ка я
из норы да гоголем по всей реке проплыву!» Но едва
он подумал об этом, как опять испугался. И начал,
дрожа, помирать. Ж ил — дрожал, и умирал — дрожал.

Вся жизнь мгновенно перед ним пронеслась. Какие были у него радости? кого
он утешил? кому добрый совет подал? кому доброе слово сказал? кого приютил,
обогрел, защитил? кто слышал об нём? кто об его существовании вспомнит?

И на все эти вопросы ему пришлось отвечать: «Никому, никто».

Он жил и дрожал — только и всего. Даже вот теперь: смерть у него на носу, а он
всё дрожит, сам не знает, из-за чего. В норе у него темно, тесно, повернуться негде,
ни солнечный луч туда не заглянет, ни теплом не пахнёт. И он лежит в этой сырой
мгле, незрячий, измождённый, никому не нужный, лежит и ждёт: когда же наконец
голодная смерть окончательно освободит его от бесполезного существования?

Слышно ему, как мимо его норы шмыгают другие рыбы — может быть, как
и он, пискари — и ни одна не поинтересуется им. Ни одной на мысль не придет:
«Дай-ка, спрошу я у премудрого иискаря, каким он манером умудрился с лиш-
ком сто лет прожить, и ни щука его не заглотала, ни рак клешнёй не перешиб,
ни рыболов на уду не поймал?» Плывут себе мимо, а может быть, и не знают,
что вот в этой норе премудрый пискарь свой жизненный процесс завершает!

И что всего обиднее: не слыхать даже, чтоб кто-нибудь премудрым его на-
зывал. Просто говорят: «Слыхали вы про остолопа, который не ест, не пьет,
никого не видит, ни с кем хлеба-соли не водит, а всё только распостылую свою
жизнь бережёт?» А многие даже просто дураком и срамцом его называют и
удивляются, как таких идолов вода терпит.

Раскидывал он таким образом своим умом и дремал. То есть не то что
дремал, а забываться уж стал. Раздались в его ушах предсмертные шёпоты,
разлилась по всему телу истома. И привиделся ему тут прежний соблазни-
тельный сон. Выиграл будто бы он двести тысяч, вырос на целых иоларшина
и сам щук глотает.

Л покуда ему это снилось, рыло его, помаленьку да полегоньку, целиком
из норы и высунулось.

И вдруг он исчез. Что тут случилось — щука ли его заглотала, рак ли клеш-
ней перешиб, или сам он своею смертью умер и всплыл на поверхность, — сви-
детелей этому делу не было. Скорее всего — сам умер, потому что какая сласть
щуке глотать хворого, умирающего иискаря, да к тому же ещё и премудрого?

1883

Когда М. Салтыков-Щедрин писал свои сказки «для детей изрядного возраста»,
он создавал не анималистические, а прежде всего аллегорические образы живот-
ных, птиц, рыб, насекомых. Однако он стремился и эти условные образы не лишать
естественных качеств. Поэтому в образе жизни его пискаря причудливо соединились
и качества трусливого обывателя 70-х годов XIX в., напуганного репрессиями прави-
тельства, которое жаждало уничтожить в обществе любой, даже самый слабый, про-
блеск свободомыслия; и натурализм среды обитания мелкой речной рыбки пескаря.
Если жизнь людей писатель наблюдал непосредственно, то знания о мире животных
он черпал из сочинений знаменитого учёного того времени Альфреда Брэма. Сначала
он брал взаймы книги у приятеля, а затем купил свои личные.

Главный персонаж сказки «Премудрый пискарь» своим умом, которого у
него палата, придумал, как ему дожить до старости и не быть съеденным ни
раком, ни щукой, не попасться на уду, избежать укуса водяной блохи... Каза-
лось бы, и жизнь его почтенных родителей, и его собственные рассуждения
убеждают нас в том, что пискарь не просто умный, а премудрый. В толковом
словаре В. Даля так объясняется значение слова премудрость: «Соединение
истины и блага, высшая правда, слияние любви и истины, высшего состояния
умственного и нравственного совершенства». Но достигается ли это совершен-
ство в мыслях и образе жизни пискаря?

Предсмертный наказ отца, обычаи в стайке пискарей убеждают в необхо-
димости остерегаться опасности. Однако автор лишает жизненные принципы
пискаря всякого смысла. Известная пословица «Жизнь прожить — не поле
перейти» в сказке звучит искажённо. Вторая часть заменяется сниженным
выражением — «немутовку облизать» — и ограничивает все желания пискаря
только физическим существованием. Осторожность отца-иискаря заменяется
животным страхом пискаря-сына: «Ибо лучше не есть, не пить, нежели с сытым
желудком жизни лишиться».

Финал сказки демонстрирует всю бесцельность такой жизни. Даже перед
смертью пискарь не может избавиться от своего вечного страха: «Жил — дрожал,
и умирал — дрожал». Этот страх подталкивает пискаря к осознанию того, что
никакой премудрости в таком существовании нет.

Развитие понятий о фантастике, аллегории и «эзоповом языке»

Художественный мир М. Салтыкова-Щедрина населён необычными героями.
В сказках созданы сатирические и аллегорические образы, в которых запечатлены
пороки отдельных людей и общества в целом (алчность, взяточничество, чинопочи-
тание, нечестность, гражданская пассивность, трусость, невежество и т. п.). Талант
писателя состоял в том, чтобы вызывать у читателя неприятие этих изъянов. Для этого
он использовал различные средства, в том числе фантастику. В сказках М. Салты-
кова-Щедрина фантастическим является что-то необычное в сфере нравственности.
Например, ситуация, когда пропала совесть. Объяснение такого мировосприятия
можно увидеть в его частично автобиографическом произведении «Пошехонская ста-
рина» (1887-1889): «Замечательно, что между многочисленными няньками, которые
пестовали моё детство, не было ни одной сказочницы. Вообще весь наш домашний
обиход стоял на вполне реальной почве, и сказочный элемент отсутствовал в нём.
Детскому воображению приходилось искать пищи самостоятельно, создавать свой
собственный сказочный мир, не имевший никакого соприкосновения с народной
жизнью и её преданиями, но зато наполненный всевозможными фантасмагориями,
содержанием для которых служило богатство, а ещё более — генеральство. По-
следнее представлялось высшим жизненным идеалом, так как все в доме говорили
о генералах, даже об отставных, не только с почтением, но и с боязнью».

В сказках М. Салтыков-Щедрин необычно использует знакомые нам по басням
аллегорию и «эзопов язык», расширяя их иносказательные возможности. Аллего-
рическая образность пронизывает сами названия сказок.

Название «Пропала совесть» является аллегорией всеобщего стяжательства,
падения нравственности ради наживы.

Название «Премудрый пискарь» рассматриваем как образец «эзопова языка» — вы-
нужденного иносказания, художественной речи, насыщенной недомолвками и иро-
ническими намёками. Художественный эффект «эзопова языка» основан на расшиф-
ровке подтекста. Например, о том, что не существует особой премудрости пискаря,
в тексте прямо не сказано. Однако этот вывод становится очевидным вследствие
анализа мыслей самого героя, реплик других рыб, слов автора о «благополучном
развитии» пискарьего рода и т. п.

Таким образом, мы видим, что фантастика, аллегория и «эзопов язык» у М. Сал-
тыкова-Щедрина используются для изображения социальной среды конкретного
времени. Однако их художественная сила делает их универсальными.

Вопросы и задания

1.    Как начинается сказка «Премудрый пискарь»? Что общего у этой сказки с на-
родной и литературной?

2.    Сравните народные сказки о животных («Лиса и Рак», «Журавль и Цапля») и
сказку М. Салтыкова-Щедрина «Премудрый пискарь». Вспомните, как и с ка-
кой целью сказывалась народная сказка, и подумайте, почему писал сказки
Салтыков-Щедрин. Как обычно завершалась народная сказка? Объясните
смысл финала сказки «Премудрый пискарь».

3.    Какой образ жизни вёл премудрый пискарь? Почему он решил жить именно
так? Каков характер у него сложился? Найдите в тексте отрывки, характери-
зующие пискаря.

4.    Как другие речные обитатели относились к нему?

5.    Какие приёмы использует М. Салтыков-Щедрин для создания характера пи-
скаря? Свой ответ подкрепите цитатами.

6.    Какой аллегорический смысл присущ образу пискаря?

7.    Используя комментарий, объясните, какое значение имеет слово премудрый
в финале сказки.

8.    Выпишите примеры использования «эзопова языка» в изученных сказках
М. Салтыкова-Щедрина.

9.    Создайте мини-проект на тему «Общественные пороки в сказках М. Салтыко-
ва-Щедрина и средства их изображения».

10. Сравните иллюстрации к сказке «Премудрый пискарь» Кукрыниксов (с. 193)
и Б. Ефимова (с. 194). Найдите в сказке эпизоды, соответствующие иллюстра-
циям, и прочитайте их. Что общего в образе пискаря, созданном разными
художниками? Какой рисунок имеет аллегорический смысл? Аргументируйте
свой ответ.

 

Это материал учебника Литература 8 класс Бондарева